Под несчастливой звездой - Страница 311

311

— Да, господин, — Гебту нервно сглотнул. — Вы думаете, чужак придет за своей женщиной?

— Не знаю, — вздохнул помощник старшего писца, не глядя на перетрусившего сторожа.

Ему надо еще представить отчет начальству и решить, кому из них и что можно рассказывать.

Раату занимался одним из своих основных дел. Он творил суд. Для этого двор Дома людей очистили от просителей, поставили полотняный навес, в тени которого на резном деревянном кресле с высокой спинкой уселся главный инспектор, облаченный в белоснежное платье с узким передником, украшенным продольными золотыми полосами. Гордо вскинутую голову украшал пышный парик из человеческих волос, а на плечах, поверх расшитого бисером широкого воротника, лежали золотые пластины ожерелья с иероглифами, обозначавшими многочисленные имена живого бога. На среднем пальце правой руки сверкал перстень с именной печатью, и даже на сандалиях поблескивали серебряные вставки.

Статуэтки богов Айха, Сета, богинь Маты и Небхет на высоких шестах стояли по углам двора, а в воздухе еще чувствовался запах горелого папируса.

Вокруг толпились многочисленные помощники, помощники помощников, слуги и служанки. Отдельно под охраной двух мождеев стояли преступники, чью судьбу он должен сегодня решить. Двое стражников деловито раскладывали на циновке вымоченные в соляном растворе прутья, пробуя их на гибкость. Немногочисленные зрители, преимущественно родственники и друзья обвиняемых, тихо переговаривались у входа во двор, не решаясь переступить незримую черту.

Судья вполуха слушал привычное бормотание писцов. Долги, непочтительность к богам, мелкие кражи, драки, использование чужой земли. Приговор, как правило, отличался только числом ударов. Кажется, сегодня ему никого не придется отправлять на исправительные работы.

Мождеи работали не покладая рук, то и дело откладывая измочаленные прутья. Получив наказание, осужденные отправлялись к родственникам сами, или им помогали встать с пропитанной кровью циновки и уводили, подхватив под руки.

Главный инспектор устал сохранять важное и надменное выражение лица, приличествующее судье. У него сильно чесалась правая нога, и выпитое пиво все настойчивее просилось наружу.

Торопясь поскорее отделаться, он даже не стал выслушивать робкие возражения подсудимого, обвиненного женой в недостаточном внимании, и приговорил его к десяти ударам, а его супругу, заподозренную в неверности, к двадцати. После чего встал и сопровождаемый глубокими поклонам скрылся в парадном входе Дома людей.

Вернувшись из персональной уборной, устроенной на заднем дворе, он успел переменить одежду, снять и отправить со слугами домой лишние драгоценности и даже выпить пива, пока не явился вызванный с самого утра первый пророк храма Сета.

После обмена приветствиями, Сетиер самым любезным тоном поинтересовался:

— Что за важное дело, о котором вы хотели со мной поговорить так официально?

Жрец уселся на табурет с ножками в виде львиных лап и с любопытством посмотрел на хозяина кабинета.

Тот обернулся и взял стоявшую у стены длинную палку, завернутую в белую ткань.

— Я хочу возвратить храму Сета знак второго пророка! — торжественно сказал главный инспектор.

Жрец удивленно вскинул брови, морщины лесенкой выстроились на узком лбу.

Хозяин кабинета развернул грубую ткань.

— Вы ошибаетесь, господин Раату, — улыбнулся первый пророк. — Это не наш посох.

Улыбка замерзла на губах главного инспектора.

— Как это? Я хорошо помню встречу Тусета. У него был именно этот посох! Вот голова змеи. Вот иероглифы: «Сет, дающий мудрость» и «Слава тебе, великий бог».

— Ну и что? — пожал плечами Сетиер. — Кто-то сделал похожий и только! Настоящий мы сожгли. Колдун Тусет осквернил его. Храм уже заказал новый посох для нового второго пророка.

Давно судья не оказывался в таком глупом положении, а первый пророк спокойно смотрел на него чуть насмешливым взглядом, в котором, однако, читалась глубоко спрятанная тревога.

— Кто-то изготовил подделку? — нашел в себе силы усмехнуться главный инспектор. — Но для чего?

— Вы у нас Судья людей, вот и узнайте, кто совершил это преступление. — Отыщите его и накажите по всей строгости.

— Тогда извините меня, мудрейший Сетиер, что вам пришлось проделать такой долгий путь по полуденной жаре.

Хозяин кабинета встал и поклонился. Длинные локоны парика скрыли от собеседника злобно сверкнувшие глаза. Когда Раату выпрямился, его лицо не выражало ничего кроме вежливого сожаления.

— Это ваш долг, господин главный инспектор, — первый пророк поднялся с табурета и, ответив на поклон, вышел, гордо вскинув гладко выбритую голову.

Главный инспектор дождался, пока стихнут его шаги, схватил лежащий поперек стола посох и запустил его в стену, отколов изрядный кусок глины.

Приоткрыв дверь, в кабинет заглянул испуганный помощник.

— Седак Карахафр просит вашего сиятельного внимания, — пробормотал он, опасливо пряча глаза.

— Пусть заходит, — начальник уже выпустил пар и слегка успокоился.

Помощник старшего писца поднял с пола посох, стряхнул с него пыль и внимательно посмотрел на главного инспектора.

— Этот лысый гусь сказал, что он не его! — прорычал Раату. — За дурака меня держит?!

— Сетиер говорит, что это не посох второго пророка храма Сета? — уточнил Карахафр.

— Ну да! — хозяин кабинета откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла.

— Это хорошо, господин, — неизвестно чему обрадовался седак. — Прошу вас уделить мне немного вашего драгоценного времени.

311